За истекший год прошло не меньше двадцати последних концертов «АукцЫона», и пройдет еще немало. Тем временем лидер группы Леонид Федоров записал сольный альбом под названием «Зимы не будет». Федоров ничего толком о себе не рассказывает и не дает интервью. Никому. Разве только Валерию Панюшкину, и то чудом. Фотографии Сергея Шандуряна Федоров выходит из поезда на Ленинградском вокзале, как сто лет назад, гитара и сумка. У меня в машине магнитофон тем временем играет его новую песню:
«Все б тебе бродить по городам, лето золотое…»
И шестой человек подряд по сотовому телефону объясняет мне, что взять интервью у Федорова невозможно. Не дает. Или дает «бу-бу-бу-бу».
«Все тебе чего-то не найти, что-то не вернуть…»
Года полтора назад Федоров стал писать эти странные песни, печальные, со сбивающимся дыханием, с голосом поперек нот, кашлем посреди слов и гитарой, на которой свист пальца, передвигаемого по струне, дороже чистого звука. «Все б тебе кого-то обмануть, а… где-то там…»
Серега, я говорю с приятелем Федорова, продюсером Сергеем Шкодиным, несколько раз устраивавшим в Москве концерты «АукцЫона», скажи ты ему, пусть не важничает.
Он не важничает. Совсем не важничает, поверь. Он просто действительно не хочет. Его правда тошнит от шоу-бизнеса. Предлагаешь ему снять клип, он говорит: «Зачем?»
Но ты…
Я не возьмусь убедить его дать тебе интервью.
Магнитофон поет: «Все тебе никак не победить что-то там такое».
Федоров идет по перрону, и вдруг перед ним двадцать рядов кресел, в креслах люди. Молодые, старые, взрослые, дети. Смотрят на него. Надо доставать гитару и петь. А микрофон? Микрофона нет. Черт, это же зал ожидания. На перроне построили новый зал ожидания, там все сидят плохо одетые и грустные, ждут поезд и не знают, кто такой Леонид Федоров и зачем приехал в Москву На Комсомольской площади висит огромный плакат.
Что это? Федоров тычет пальцем. На плакате нарисован снеговик, зарешеченный автомобильным знаком «Стоянка запрещена», и написано: «Зимы не будет», Что это? Реклама моего альбома?
Не может быть. Наверное, какие-нибудь отопительные системы или кондиционеры. Название совпадает.
Днем у Федорова саундчек в «Шестнадцати тоннах», вечером концерт. На следующий день с утра Федоров едет за билетами на Белорусский вокзал, но там очередь, потом саундчек в «Китайском летчике». Потом в маленькой квартире черт-те где, у самой МКАД. Пахнет жареной курицей. Раздается звонок в дверь, за дверью стою я. По телевизору новости. Федоров протягивает мне руку и говорит:
Леонид, очень приятно.
Вообще-то, звезды, знакомясь, никогда не называют своего имени. Федорова этому не научили, и поэтому он не звезда.
Чайку-кофейку? он закуривает «Голуаз» и стряхивает пепел по ленинградской привычке в рюмку. На Федорове полосатые штаны и черная майка. В углу рта лихорадка. По телевизору Валентина Матвиенко говорит про налоговый кодекс, как поняла его мудрость после многих обдумывании и взвешиваний.
Валечка, в кривой федоровской усмешке сверкает золотая фикса, после всех обвешиваний поняла, что закон этот на хрен нам не нужен.
Интересуетесь политикой?
Новости смотрю. У нас там жизнь.
Путин нравится?
Не нравится, мне они вообще не нравятся. Хочется, чтоб новости, как в Германии, смотреть было неинтересно. Но у нас все самое настоящее происходит в политике, и жизнь от этих дураков зависит.
А по-моему, они выдуманные телевизионные персонажи. Ну как у Пелевина.
Выдуманные, конечно, только я никак не могу повлиять на этих выдуманных, а они все про меня решают.
Лучше просто не смотреть новости.
Что ж тогда смотреть?
Можно музыку слушать.
Лучше не надо. По радио беда что делается.
Вы, наверное, просто завидуете молодой поросли. Земфира вон стадионы собирает. Лагутенко деньги зарабатывает.
Мне столько денег не надо.
А сколько вам надо?
Ну на жизнь, чтобы прокормить всех, кто от меня зависит, достаточно дать концертов пять в месяц.
А если предложат шесть, десять, двадцать?
Я лучше с друзьями в лес поеду или в кабак пойду. Двадцать пять концертов в месяц это завод. А на заводе я уже работал в юности инженером и убежал оттуда.
Разве плохо получается у Земфиры, несмотря на завод?
Плохо. Может, это только я такой, но меня не зацепила ни одна ее песенка. Я, правда, не все слышал. Она вот как будто букву напишет и показывает всем: смотрите, какой у меня почерк. А надо своим почерком еще написать слово, которое зацепит. Заставит плакать, смеяться, а не просто задолбить мотивчик в мозгу. Беда в том, что наши пытаются всегда сделать не хуже, чем на Западе. Вот мне, например, клип снимали на «Мою любовь»…
Кто?
Ну сын известного режиссера, как его…
Все клипмейкеры сыновья известных режиссеров.
Неважно. Он сказал, что картинка будет, как у Гринуэя. А я потом посмотрел господи, какой же это Гринуэй, сиротство одно, убожество. Несоответствие получается желания и возможностей. Вот ты хотел снять, как Гринуэй, а вышло убожество. Так лучше тебе было сидеть дома и на вэхаэске лепить. Дураком бы не выглядел.
Так вам ничего не нравится ?
Из того, что по радио и по телевизору, ничего не нравится. А так Егор Летов: у него честно, по-настоящему, дома записано.
Выходит, все должны, писаться дома с плохим качеством.
Нет. Нам, конечно, легче было, когда мы начинали. Получать деньги за выступления было просто запрещено. И с альбомами было проще: записал кассету дома, дал послушать товарищу магнитофонная культура. Теперь стало правильнее, только шоу-бизнес отнимает у людей время, которое нужно для жизни. Они не живут, а все стараются спеть похоже на The Rolling Stones или кого-то там еще, не знаю. А получается так же жалостливо, как Пат-рисия Каас поет блюз. Блюза по-французски не бывает, и по-русски тоже. Надо что-то свое придумывать.
У вас шоу-бизнес времени не отнимает, ну и как вы это время используете?
Обычно использую. Могу в потолок сидеть плевать, могу вкалывать. Главное, чтобы сохранялась при этом гармония, покой.
От чего покой зависит? От денег?
От денег зависит совсем немного. Просто, чтобы дети не голодали.
У вас двое детей, верно?
Две дочки. Старшей семнадцать лет, младшей три.
Старшая считает папу старым ослом ?
Не знаю, думаю, нет. У нас вкусы совпадают, только она не слушает то, что я играю. А так мы с ней ходили на музыкальный фестиваль курехинский, и ей нравится то же, что и мне.
Для кого же вы сочиняете песни, если родная дочка их не слушает?
Для себя, я поэтому и пытаюсь делать все время что-то повое, чтобы подогревать у себя интерес к самому себе. Если бы хотелось денег побольше, надо было долбить дальше «АукцЫон». Еще один альбом, такой как «Птица», сделать ведь очень легко. Только не хочется. Это как трахаться…
-Что?
Трахаться. Все ведь знают, что трахаться очень хорошо и приятно, но если трахаться не хочешь вот именно сейчас, это становится одним из самых мучительных занятий. Кайфа никакого, гармония нарушается, покой…
Дался вам этот покой. Чем еще его можно нарушить?
Когда с близкими что-нибудь случается. Дети болеют. Умирает кто-нибудь из близких.
Это, слава богу, не часто случается.
Очень часто. У меня отец умер, и я стал взрослым.
В каком смысле?
Во всех. Я никогда не думал, что стану играть один. А вот стал. Мне все казалось, что это шутки какие-то, а отец умер, и я понял, что теперь я старший, и от меня все зависят. Я понял, какое у меня было кайфовое детство.
Дача, лето, панамка белая ?
Нет, просто такое ощущение беззаботности, которое вдруг окончилось теперь.
И вы стали писать новые грустные песни ?
Еще я стал записывать группу «Ленинград» в студии. Никогда раньше не думал, что стану кого-то записывать, но вот полгода просидел, и мне было интересно. И теперь у нас есть мечта открыть собственный лейбл, записывать всякие-разные группы, которые не поп. Не может же быть, чтобы люди не сочиняли нормальных песен.
А вы фильмы смотрите?
Да, «Черная кошка, белый кот» нравится. Только у меня видеомагнитофона нет.
А книжки читаете?
Пелевина, Сорокина. Они, по крайней мере, что-то придумали. Потому что очень печальные были шестидесятники, которые все на обломках девятнадцатого века. Берешь книжку, и оказывается вдруг, что Окуджава слабее какого-нибудь самого заштатного поэта Серебряного века. Очень грустно.
А одежду новую покупать любите?
Не люблю. Люблю ходить в старой. К новой одежде долго привыкаю, и она…
Нарушает покой ?
Ну да.
Что же получается? В музыке вы все время ищете чего-то нового, а в одежде предпочитаете старую майку. Не логичнее было бы искать новое и в одежде тоже. Менять имидж, как Шура все равно какой.
Ничего логичного. Одежда вещь внешняя, а музыка вещь внутренняя.
Скажите, а водка помогает достигнуть гармонии и покоя ?
Не помогает. Водка -физиологический продукт, и действие у нее очень прямолинейное.
А если бы вы поймали завтра золотую рыбку, и она исполняла бы три ваших желания?..
Подождите. Во-первых, чтобы меня никогда не теребила материальная сторона жизни. Во-вторых, пусть будет кайфовая студия. В-третьих вдохновение. Ну ладно, хватит мучить. Давайте чайку попьем и разойдемся по-хорошему.
Пьем чай, смотрим новости. Корреспондент с микрофоном стоит на фоне танка, а ведущая из студии задает вопросы.
Видал? говорит Федоров. Там по телевизору показывают девушку, которую зовут Москва, и юношу, которого зовут Грозный. Так прямо под ними и написано: «Москва», «Грозный»… Знаешь чего, давай отменим все, что я там золотой рыбке назаказывал. Пусть будет одно желание: чтобы я любил кого люблю.