Концерта «Аукцыона» в Ижевске ждали лет десять, с того времени, как появились первые слухи о возможном приезде культовых музыкантов. Негласный титул лучшей клубной группы «Аукцыон» получил еще в конце 80-х годов за необыкновенную зрелищность, даже театральность своих выступлений и мощную энергетику. В том, насколько это звание отвечает истине, мы смогли убедиться только теперь, когда легендарная питерская команда добралась-таки до ижевского клуба. На сцене «Вавилон-Диско» эксцентричные и безумно заразительные в своем музыкальном шаманстве люди на два часа окунули публику в атмосферу осмысленного дурдома. Забавные пост-панковские костюмчики (явная самоирония), упругие гитарные риффы и классические парадоксальные фразочки вроде «Остановите самолет, я выйду» — вот что такое «Аукцыон» сегодня. И — совершенно юношеский темперамент.

За кулисами они становятся совсем иными. Взять, к примеру, бессменных и бесспорных лидеров группы. Истеричный на сцене Олег Гаркуша — вокалист, шоумен и поэт — оказался рассудительным, едва ли не резонерствующим человеком. А гитарист, певец и композитор Леонид Федоров, страстный и неконтролируемый с инструментом в руках, вне сцены превратился во флегматичного молчуна. Вот уж воистину единство противоположностей.

— Для вас есть разница, где выступать — на клубной сцене или на стадионе?

Олег: — Мне, в общем-то, все равно. Конечно, в клубе все более интимно — зрители так близко, что видишь их глаза. На стадионах (мы там выступаем, как правило, только в больших сборных концертах) тоже есть особый кайф: море народа, все кричат, а ты чувствуешь мощь и энергетику тысяч людей. Но мы не ставим себе цель выступать только для большой или маленькой аудитории — мы просто играем для людей.

Леонид: — На самом деле я могу даже без публики играть — один, для себя — и получать удовольствие.

— Что вы можете возразить сторонникам теории, что панк и рок-н-ролл — музыка молодых, и играть ее «на полную катушку» могут только молодые?

Леонид: — Я не буду спорить: каждый ощущает по-своему.

Олег: — Понимаешь, есть же Игги Поп, есть Мик Джаггер, которым сто — не сто лет, но уже за пятьдесят. А они играют себе и в ус не дуют! Это их жизнь, они без этого не могут, как без воды, без еды… И всегда находятся люди, и часто это молодые люди, которые считают их классными музыкантами, а не бесполезными стариками. Я не знаю, сколько мы протянем, но дай Бог, чтоб побольше. Нам нравится этим заниматься, мы себя старыми для такой музыки не чувствуем — и наши сегодняшние слушатели, кажется, тоже.

— Сейчас многие «легендарные» рок-музыканты торжественно, иногда даже помпезно отмечают свои юбилеи: 25 лет на сцене, 30 лет… Как вы к этому относитесь?

Леонид: — Это смешно. Я к этому с иронией отношусь.

Олег: — А что делать, если действительно на сцене много групп, которые выступают по пятнадцать, двадцать, тридцать лет. Как тут говорить о помпезности, если люди заслужили это? Мало кто знает, разве что узкий круг друзей, как этим музыкантам было тяжело в свое время. Тот же «Аквариум» начинал в 1973 году, тридцать лет назад, — и у них ведь тогда были серьезные сложности, вплоть до запрета играть, увольнения с работы и так далее. Это только кажется, что их жизнь полна шоколада, они абсолютно крутые и неуязвимые. На самом деле к сегодняшнему благополучию многие группы, настоящие культовые и легендарные, шли достаточно долго. Леша Романов из «Воскресения» в тюрьме за свою музыку сидел, Жанне Агузаровой тоже досталось. Их путь был очень непрост, и слава Богу, что они еще живы, еще играют и отмечают дни рождения своих групп.

— У «Аукцыона» в этом году тоже юбилей, вы же начинали в 1983 году. Собираетесь двадцатилетие праздновать?

Олег: — Нет, мы никогда ничего не отмечаем. Я не знаю, почему так сложилось… Мы просто играем, как всегда.

— Песни группы часто провокационны, а ваше поведение на сцене нетривиально (чего стоит изображение нервного припадка!). Есть что-то, чего вы не можете позволить себе на публике?

Леонид: — Да нет, я могу позволить себе что угодно — я же свободный человек.

Олег: — По-моему, самоцензура все же должна быть. Я, например, традиционно не могу на сцене ругнуться матом, считаю, что это неэтично и неприлично.

— Но у Леонида есть строчки с матом, и он поет их у вас под ухом. Вас это не коробит?

Олег: — Коробит. А Леонид — он практически матом не ругается, если и есть одно-два «таких» слова, то рядом с группой «Ленинград» это все равно не идет ни в какое сравнение (Кстати, одно время Федоров был продюсером «Ленинграда» — прим. авт.) То, что делает Шнур, — чудовищно. Мат может существовать, когда он в тему, а когда это так безалаберно поется, через каждую секунду, то это не то чтобы неприятно, это просто неинтересно. По крайней мере для меня.

— И все-таки, как вам кажется: исчезновение цензуры и подпольного рок-движения пошло на пользу музыкантам или развратило их?

Олег: — Мне кажется, развратило. Потому что, если бы Шнур пел свои вирши пятнадцать лет назад, он все время сидел бы, а сейчас он понимает, что никто его к ответственности не призовет. А я считаю, что это непростительно — ну нельзя до такой степени распускаться! На концерты «Ленинграда» ходят и дети, прекрасно уже знают этот лексикон… Так нельзя! Я не пуританин, нет, но я считаю, что все должно быть в меру. Я это говорю, искренне веря, что Шнур — человек гениальнейший, талантливый и умный, но сам попавший в заложники своего имиджа. Между прочим, матерные стихи — это не им придуманная фишка: до него были Александр Лаэртский, Свинья, панк-группа «Народное ополчение», которые делали то же самое, но в меньшем масштабе. Вот такая музыка, хотя и имеет право на существование, должна оставаться в подполье, а не оккупировать радиостанции.

— А вот каково вам, оставшимся «в строю», видеть, как ваши ровесники, бывшие свободолюбивые бунтари превращаются в добропорядочных обывателей?

Леонид: — Каждому свое, если они выбрали такой путь — их право.

Олег: — Точно, жизнь такая. Понимаешь, не может двадцатилетний студент всю жизнь студентом оставаться. Он мог жить в общаге, участвовать в студенческих пирушках, но потом он все равно станет в лучшем случае солидным бизнесменом, а в худшем… не хочу даже придумывать — кем. В музыке то же самое, и так и должно быть. Человек сам выбирает себе судьбу, профессию. Я решил остаться на сцене, а другие предпочли что-то более спокойное, и я их понимаю.

— Вы сталкивались с ситуацией, когда другие музыканты явно подражали «Аукцыону»?

Олег: — Конечно. Вот, например, группа «БИ-2». Их вокалист довольно близко имитирует вокал Лени Федорова. (И точно, сходство вибрирующих низких голосов проявилось еще на концерте — прим. авт.) А первые композиции «БИ-2» вообще были очень похожи на наши, почти один в один. Дело в том, что молодые музыканты слушают хорошую музыку (а хорошая музыка — это мы, никуда не денешься), впитывают ее. А потом, сочиняя что-то, они думают, что это их оригинальное произведение, а на самом деле они достают из подсознания уже слышанное. Но нам приятно!

— Следующий альбом «Аукциона» уже готовится?

Олег: — Новый альбом «Это мама» появился совсем недавно, так что я не могу сказать, когда будет следующий. Мы ведь занимаемся шоу, а не шоу-бизнесом, так что не связаны обязательствами выпускать диски к четко обозначенным датам. Но свежие идеи есть, ждите.

17 марта 2003