Саксофонист группы «АукцЫон» Николай Рубанов об «АукЦыоне», работе пожарным и сексуальной ориентации.

Досье. Николай Ильич Рубанов родился 4 марта 1959 в г. Мукачево Закарпатской области Украины, российский авангардный саксофонист, играющий в группах «АукцЫон», «Союз Коммерческого Авангарда», «Ру2», «Сакс-Мафия». Инструменты: сопрано-, альт-, тенор-, баритон— и бас-саксофоны, бас-кларнет. Николай Рубанов играет в группе «АукцЫон» с 1986 г.

— Николай, расскажите, как вы попали в «АукцЫон»…

— Вот те на! Смеется. Даже не ожидал подобного вопроса… Случайно, совершенно случайно. Я был приглашен для того, чтобы усилить духовую секцию, в то время в «АукцЫоне» уже был саксофонист, но появилась мысль, что если вместо одного саксофониста появятся два — тенор и альт, — это будет гораздо мощнее. Вот там я и оказался. Никаких романтических обоснований нет — исключительно голый практицизм.

— Вы столько лет вместе, в чем секрет?

— Для меня это тоже загадка. В свое время мы много на эту тему дискутировали и пришли к выводу, очевидно, по той причине, что «АукцЫон» до сих пор не является музыкальным коллективом в профессиональном смысле слова. Это маленькое племя, нам деваться некуда — вокруг огромный окружающий мир, и потому всякое маленькое сообщество людей старается держаться вместе. Есть какие-то общие моменты, а вокруг — джунгли, тигры, волки, мамонты, все что угодно.

— Чем «Союз "Коммерческого Авангарда» отличается от «АукцЫона»?

— Да всем. Во-первых, с июля этого года коллектив немножко изменил название, теперь это — «Союз Космического Авангарда», то есть мы расширяемся. А так, это коллектив, где я, наверное, пытаюсь реализовать те идеи, которые мне не удалось реализовать в группе «АукцЫон», в общем то, коллективе достаточно строгом — в кавычках, а группа «Союз "Космического Авангарда» — коллектив совершенно не строгий — в кавычках.

— Каким было ваше первое знакомство с саксофоном? Почему именно этот инструмент, а не, скажем, фортепьяно?

— Первый инструмент, с которым я познакомился, это как раз и было фортепьяно, это вызвало бурю в семье, массу споров, скандалов, но, самое смешное, что моя крестная дипломатично убедила меня на нем заниматься. Она сказала: "Ты сейчас школьник, а вот будешь заниматься, научишься играть, и поступишь в вуз, будешь играть в коллективе, выступать и ездить за границу. И она меня не обманула. Она увидела мое будущее. Тем не менее, я, прозанимавшись частным образом у выпускницы Смольного института какое-то количество лет, решил, что общение с товарищами более интересно, нежели гаммы и прочие скучные вещи и, в конце концов, отвоевал у родителей право не ходить на занятия. А на саксофоне я стал играть достаточно поздно, в университете, и тоже совершенно случайно.

— Большинство отечественных рок-музыкантов получили профессии, далекие от музыки. Вы всегда видели себя в теперешней роли или мечтали еще о каких-то профессиях?

— Я вообще себя в той ситуации, в которой сейчас нахожусь, не видел никогда. Закончив среднюю школу, я поступил в Ленинградский госуниверситет на факультет физики, где достаточно много лет учился. До тех пор, пока не познакомился с саксофоном, все было более или менее нормально, а потом все изменилось…

— Вы и ваши коллеги по «АукцЫону» ощущаете себя легендами?

— В общем, нет. Хотя, иногда, на каких-то массовых сборищах, я люблю «покрючить» пальцы, что мы — монстры русского рока! Но это носит скорее ироничный характер. Я не ощущаю на себе груза ответственности, тем более не ощущаю себя таким вот человеком, который стоял у начала Всего. Это не про меня. И не про нас.

— Какие нелепые случаи, произошедшие с группой «АукцЫон», вы можете вспомнить?

— Нас очень веселило, в свое время, когда еще в «АукцЫоне» был Веселкин, и мы принимали участие в каких-то там акциях, посвященных защите прав сексуальных меньшинств. Было мнение, что «они все пи….сы», ну, в смысле, «АукцЫон». Более того, в конце 80-х годов среди части музыкантов рок-клуба существовала привычка, как бы форма дружеского общения друг друга называть пи….ми: «Эй ты, пи…р, как дела?». И это вызывало определенную оторопь у обывателя. Но, в общем, это не имеет никаких оснований — просто форма общения. Мы все за права сексуального большинства.

— Про русский рок, Ленинградский рок-клуб уже столько всего сказано, все, кажется, разложено по полочкам. Есть какие то моменты, которые обычно опускают, забывают о них? Не устаете ли вы и ваши коллеги бесконечно отвечать на вопросы о том времени?

— Время, было интересное, бурное, бестолковое, естественно, сейчас все меньше живой информации о том периоде, соответственно, люди интересуются. Тем более, рок-клуб как таковой существует чисто номинально, на бумаге. Честно говоря, меня вообще подобные вопросы не утомляют, потому что мне их обычно не задают. Это скорее надо спрашивать Олега Гаркушу, он у нас министр информации.

— Я читал, что вы какое-то время играли с «Зоопарком». Каким вы запомнили Майка Науменко?

— С Майком лично я не играл. Я его видел несколько раз на квартирных сейшенах. Я играл уже в посмертном «Зоопарке», был такой проект, на самом деле до сих пор эта история теплится — спустя какое-то количество лет после смерти Майка, музыканты последнего состава решили сделать альбом его памяти, пригласили меня, чтобы я поиграл на саксофоне.

— Николай, у вас наверняка были неприятности с правоохранительными органами, изменились ли отношения с ними сейчас?

— Я не согласен с таким мнением, более того, я три года проработал в системе внутренних органов, я работал пожарным по контракту, а для того чтобы первый раз выехать с «АукцЫоном» в Германию, мне неоднократно приходилось возить документы на Литейный, 4, потому что работник пожарной охраны причислялся к милиционеру и прямого права ехать за границу не имел. Требовалось разрешение от вышестоящего начальства. Как человек, пострадавший за рок, я плохой пример, потому что за рок меня не арестовывали. У Гаркуши было немало конфликтных ситуаций, но, опять же, не потому, что он играл рок — он просто выглядел так, что это резало глаз, и милиционеры его частенько останавливали и пытались всячески изменить его… как внешне, так и внутренне.

— Между двумя последними альбомами «АукцЫона» прошло 12 лет. Сколько ждать следующего?

— Тут возможны различные оценки. Если, так сказать, брать линейную аппроксимацию, то сначала альбомы выпускались каждый год, потом раз в два года и так далее — от двенадцати до сорока лет. Могу просто сказать, что мы планируем, работы ведутся, а когда это закончится…

— Что вы можете рассказать о проекте с Владимиром Глушко и «Personal EXIT», с которыми вы в скором времени будете выступать в Жуковском?

— «Узок их круг и страшно далеки они от народа…» Поэтому с неизбежностью люди, играющие такую странную музыку, пересекаются где-то, встречаются. Примерно год назад мы познакомились. Когда есть музыканты, интересующиеся другими музыкантами, совершенно естественно возникает желание эти интересы реализовать в виде совместного музицирования. Просто все эти жизненные векторы сложились так, что осенью сего года, в сентябре, Владимир оказался в Санкт-Петербурге, мы попробовали поиграть и процесс пошел.

— Что вы знаете о Жуковском?

— Я знаю, что это город, в котором родился Владимир Глушко. Соответственно, на нас лежит большая ответственность. Мы должны в лучшем свете показать одного из его лучших представителей, оттенить его, и мы будем стараться!

9 ноября Николай Рубанов выступит в Жуковском вместе с барабанщиком Владимиром Глушко, бывшим тромбонистом группы «Маркшейдер Кунст» Рамилем Шамсутдиновым и басистом Павлом Облапенко в клубе «Экватор». Начало концерта в 19.00.

29.10.2008