Вал глав: Хлебников

Старинный парк на территории Сабуровой дачи (харьковской психиатрической клиники) исподволь возвышает и заставляет цитировать что-нибудь классическое. Что-то в духе: «Россия, звёзды, ночь расстрела…». Вся одухотворённость слетает вмиг, когда вспоминаешь, что здесь дом скорби. В одном из этих кирпичных бастионов «косил» от призыва в части белого генерала Май-Маевского поэт Велимир Хлебников, Председатель Земного Шара. Где-то в этих палатах, облачённый в мутный больничный халат, писал он поэму-палиндром «Разин» невероятным «заумным» языком, утверждая докторов в своём безумии. Здесь поэт продолжал постигать тайну слова, размыкая слова на звуки и возвращая звукам их исконное значение: архаическое, фольклорное, диалектное. И даже (да-да!) гендерное: гласная — женское начало, согласная — мужское. Звук — действие, буква — цвет, слог — число. Но не только слово. Хлебников и в «Разине», и в «Ладомире» неоднократно упоминает Николая Лобачевского — одного из творцов неевклидовой геометрии. Его преклонение перед Словом, Числом и Пространством было воистину мистическим:

Гул слуг: Персоналии

Идею создания музыкального альбома на основе поэмы «Разин» выдвинул Анри Волохонский, памятуя о давнем опыте АУКЦЫОНА и Алексея Хвостенко со стихами Велимира Хлебникова («Жилец Вершин»). А недавние работы Леонида Фёдорова с Владимиром Волковым и совместная запись АУКЦЫОНА с клавишником Джоном Медески и гитаристом Марком Рибо («Девушки Поют») не заставили долго думать о составе проекта. Альбом писался в Америке и России. Кроме Фёдорова, Волкова, Медески и Рибо, в записи поучаствовали басист АУКЦЫОНА Виктор Бондарик и американский барабанщик Чес Смит. К сожалению, сорвалось участие японского электронщика-авангардиста Отомо Йошихиде, на совместную работу с которым Фёдоров имеет давние виды. Анри Волохонский, человек во многих отношениях замечательный, своим речитативом открывает и завершает альбом. Именно он с Леонидом Фёдоровым полгода разбирал поэму, прежде чем броситься с ней в студийную круговерть. Надпись на обложке: «Анри Волохонский — поэзия и свобода». Лучше и не скажешь! Разинримилев — Велимир-низарь. Низарь — уроженец низовьев Волги, Астраханской губернии, родины Хлебникова. Низовья Волги — места разинской вольницы.

Шорох хорош: Альбом

Под волыночный вой органа глуховатый голос Анри Волохонского произносит: «Я Разин со знаменем Лобачевскаго логов. Во головах свеча, боль…» и далее — грозный возглас Фёдорова: «Мене ман, засни, заря!» Так начинается альбом. Десять глав «Разина» превратились в десять треков «Разинримилев». Строго следуя хронологии поэмы, Фёдоров умещает «разинские» строки в ритм, повторяя их рефреном как заклинания, как заговоры. Текстовая мощь подчёркивается разноплановой инструментальной канвой. Фри-джазовый поток сознания, сваливающийся в полуакустический би-боп, перебивается арт-роковой насыщенностью. Русские плясовые наигрыши дробятся регтаймовыми цитатами и превращаются в неистовое камлание. Легко улавливаемые фёдоровско-аукцыоновские гармонии соревнуются с духом американской авангардистской школы. Хотя «чистыми» авангардистами и Джон Медески, и Марк Рибо вряд ли себя считают — достаточно послушать предпоследний, весьма мелодичный альбом Джона Зорна, «O'o» с их живейшим участием. Судя по всему, американским музыкантам бесконечно далёк язык русской корневой магии. И вместо них, не испортив обедни, здесь могли бы появиться, скажем, легендарный Фред Фрит, маэстро Джон Зорн или неподражаемая Зина Перкинс. Но и Медески, и Рибо на своём месте. Тем больше причин снять шляпу перед Фёдоровым, сумевшим искривить в нужном направлении американское подсознание.

А ничево лечу, человечина!

Что интересно, Хлебников всячески открещивался от слова «футурист», заменяя его ёмким русским авто-неологизмом «будетлянин». Так и лидер АУКЦЫОНА скептически соотносит себя с так называемым авангардом: «Если заранее думать о том, что в России будет считаться авангардом, то лучше вообще музыкой не заниматься». Словом, не ищите однозначности в «Разинримилев». Впрочем, и трёхмерность тоже не следует искать. А лучше просто слушать. Кстати, возникает вопрос: «Как слушать?» Покорно плыть вслед за поводырём Фёдоровым по реке музыки, в которую падают грохочущие метеориты будетлянских палиндромов, или же параллельно, раскрыв текст поэмы, поджемовать, попробовать на вкус вяжущие хлебниковские строфы? И то, и другое — реально. Делайте, как вашей душе угодно. Поэзия и Свобода! И тогда слова «однозначность», «трёхмерность» и, прости господи, «мультикультурный проект» станут просто набором странных букв. Слушайте!